Упрощенная HTML-версия
ХАРЧЕВНЯ КОРОЛЕВЫ ГУСЕЛАПЫ
господина судьи. Не порицайте меня за это слишком строго. Смуглая,
полная, живая, свежая — сам святой Пахомий не устоял бы перед нею.
Однажды она села в почтовую карету и отправилась искать счастья
в Париж. Я последовал за нею. Но я устроил там свои дела не столь
удачно, как она. Я поступил, по ее рекомендации, на службу к госпоже
Сент-Эрнест, оперной танцовщице, а она, зная мои дарования, пору-
чила мне написать под ее диктовку пасквиль на девицу Давилье, ко-
торую имела основание недолюбливать. Я оказался довольно ловким
секретарем и честно заслужил обещанные мне пятьдесят экю. Книж-
ка была напечатана в Амстердаме, у Марка-Мишеля Рея, с аллегори-
ей на заглавном листе, и девица Давилье получила первый экземпляр
в тот момент, когда выходила на сцену, чтобы спеть прославленную
арию Армиды. От гнева голос ее стал сипеть и дрожать. Арию она
спела фальшиво и была освистана. После представления, не снимая
ни фижм, ни грима, она побежала к интенданту придворных увеселе-
ний, который не мог отказать ей ни в чем. Вся в слезах бросилась она
к его ногам и возопила о мщении. Скоро стало известно, что удар был
нанесен госпожей Сент-Эрнест.
На допросе, припертая к стене, запуганная угрозами, она меня
выдала, и я был заключен в Бастилию, где пробыл четыре года. Не-
которое утешение обрел я там в чтении Боэция и Кассиодора.
После этого я стал подвизаться в качестве публичного писца
в ларьке на кладбище Невинных Младенцев, где и обслуживаю влюб-
ленных служанок своим пером, которому более пристало бы описы-
вать великих людей Рима и комментировать писания Отцов Церкви.
За каждое любовное послание я получаю два лиара; от такого ремес-
ла жить труднее, чем умереть. Но я не забываю, что Эпиктет был ра-
бом, а Пиррон — садовником.
Сегодня, по счастливой случайности, я заработал экю за аноним-
ное письмо. А я не ел два дня. Вот почему я и отправился немедленно
поесть в трактир. С улицы я увидел вашу раскрашенную вывеску и
огонь вашего очага, бросающий веселые отсветы на оконные стекла.
С порога вашего донеслись до меня упоительные ароматы. Я вошел.
Теперь, дорогой мой хозяин, вы знаете мою жизнь.
— Я вижу, что это жизнь честного человека, — сказал мой отец, —
и, кроме гугенотских пасквилей, в ней порицать почти что нечего.
Вашу руку! Мы с вами друзья! Как вас зовут?
— Жером Куаньяр, доктор богословия, лиценциат наук.