Стр. 24 - Заготовка

Упрощенная HTML-версия

20
О С К А Р УА Й Л Ь Д
— Я весь позолоченный, — сказал Счастливый Принц. — Сними
с меня золото, листок за листком, и раздай его бедным. Люди думают,
что в золоте счастье.
Листок за листком Ласточка снимала со статуи золото, покуда
Счастливый Принц не сделался тусклым и серым. Листок за листком
раздавала она его чистое золото бедным, и детские щеки розовели,
и дети начинали смеяться и затевали на улицах игры.
— А у нас есть хлеб! — кричали они.
Потом выпал снег, а за снегом пришел и мороз. Улицы засеребри-
лись и стали сверкать; сосульки, как хрустальные кинжалы, повисли
на крышах домов; все закутались в шубы, и мальчики в красных ша-
почках катались по льду на коньках.
Ласточка, бедная, зябла и мерзла, но не хотела покинуть Принца,
так как очень любила его. Она украдкой подбирала у булочной крош-
ки и хлопала крыльями, чтобы согреться. Но наконец она поняла,
что настало время умирать. Только и хватило у нее силы — в послед-
ний раз взобраться Принцу на плечо.
— Прощай, милый Принц! — прошептала она. — Ты позволишь
мне поцеловать твою руку?
— Я рад, что ты наконец улетаешь в Египет, — ответил Счастли-
вый Принц. — Ты слишком долго здесь оставалась; но ты должна
поцеловать меня в губы, потому что я люблю тебя.
—Не в Египет я улетаю, — ответила Ласточка. — Я улетаю в Оби-
тель Смерти. Смерть и Сон не родные ли братья?
И она поцеловала Счастливого Принца в уста и упала мертвая
к его ногам.
И в ту же минуту странный треск раздался у статуи внутри, слов-
но что-то разорвалось. Это раскололось оловянное сердце. Воистину
был жестокий мороз.
Рано утром внизу на бульваре гулял Мэр Города, а с ним Город-
ские Советники. Проходя мимо колонны Принца, Мэр посмотрел на
статую.
— Боже! Какой стал оборвыш этот Счастливый Принц! — вос-
кликнул Мэр.
— Именно, именно оборвыш! — подхватили Городские Советни-
ки, которые всегда во всем соглашались с Мэром.
И они приблизились к статуе, чтобы осмотреть ее.
— Рубина уже нет в его шпаге, глаза его выпали, и позолота с не-
го сошла, — продолжал Мэр. — Он хуже любого нищего!