Упрощенная HTML-версия
14
бугор шинельной скатки на спине. Комья земли сыпались на го
лову. Новый заход. Звук пикирующего самолета расплющивал меня.
Последний миг моей жизни близился с этим воем. Я молился.
Я не знал ни одной молитвы. Я никогда не верил в Бога, знал
всем своим новеньким высшим образованием, всей астрономией,
дивными законами физики, что Бога нет, и тем не менее я мо-
лился.
Небо предало меня, никакие дипломы и знания не могли помочь
мне. Я остался один на один с этой летящей ко мне со всех сторон
смертью. Запекшиеся губы мои шептали: Господи, помилуй! Спаси
меня, не дай погибнуть, прошу тебя, чтобы мимо, чтобы не попала,
Господи, помилуй! Мне вдруг открылся смысл этих двух слов, из-
давна известных — господи… помилуй!.. В неведомой мне глубине
что-то приоткрылось, и оттуда горячо хлынули слова, которых я
никогда не знал, не произносил — Господи, защити меня, молю
тебя, ради всего святого… От взрыва неподалеку кроваво взметну-
лось чье-то тело, кусок сочно шмякнулся рядом. Высокая, закопчен-
ного кирпича водокачка медленно, бесшумно, как во сне, накрени-
лась, стала падать на железнодорожный состав. Взметнулся взрыв
перед паровозом, и паровоз ответно окутался белым паром. Взрывы
корежили пути, взлетали шпалы, опрокидывались вагоны, окна
станции ало осветились изнутри, но все это происходило где-то
далеко, я старался не видеть, не смотреть туда, я смотрел на зеле-
ные стебли, где между травинками полз рыжий муравей, толстая
бледная гусеница свешивалась с ветки. В траве шла обыкновенная
летняя жизнь, медленная, прекрасная, разумная. Бог не мог нахо-
диться в небе, заполненном ненавистью и смертью. Бог был здесь,
среди цветов, личинок, букашек…
Самолеты заходили вновь и вновь, не было конца этой адской
карусели. Она хотела уничтожить весь мир. Неужели я должен был
погибнуть не в бою, а вот так, ничтожно, ничего не сделав, ни разу
не выстрелив? У меня была граната, но не бросишь же ее в пикиру-
ющий на меня самолет. Я был раздавлен страхом. Сколько во мне
было этого страха! Бомбежка извлекала все новые и новые волны
страха, подлого, постыдного, всесильного, я не мог унять его.