Упрощенная HTML-версия
16
Глава II
MAMAN
атушка сидела в гостиной и разливала чай; одной рукой
она придерживала чайник, другою — кран самовара, из
которого вода текла через верх чайника на поднос. Но
хотя она смотрела пристально, она не замечала этого,
не замечала и того, что мы вошли.
Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда стара-
ешься воскресить в воображении черты любимого существа, что
сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь их.
Это слезы воображения. Когда я стараюсь вспомнить матушку та-
кою, какою она была в это время, мне представляются только ее
карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь,
родинка на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие
волосики, шитый белый воротничок, нежная сухая рука, которая
так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее
выражение ускользает от меня.
Налево от дивана стоял старый английский рояль; перед роя-
лем сидела черномазенькая моя сестрица Любочка и розовеньки-
ми, только что вымытыми холодной водой пальчиками с заметным
напряжением разыгрывала этюды Clementi. Ей было одиннадцать
лет; она ходила в коротеньком холстинковом платьице, в белень-
ких, обшитых кружевом панталончиках и октавы могла брать толь-
ко arpeggio*. Подле нее вполуоборот сидела Марья Ивановна в чеп-
це с розовыми лентами, в голубой кацавейке и с красным сердитым
лицом, которое приняло еще более строгое выражение, как только
* арпеджио; звуки аккорда, следующие один за другим (
итал
.).