Упрощенная HTML-версия
2 5
Ш В Е Д С К А Я С П И Ч К А
— Эх, Марк Иваныч, Марк Иваныч! — вздохнул становой, глядя
на окно. — Говорил я тебе, что ты плохим кончишь! Говорил я тебе,
сердяге, — не слушался! Распутство не доводит до добра!
— Спасибо Ефрему, — сказал Псеков, — без него мы и не дога-
дались бы. Ему первому пришло на мысль, что здесь что-то не так.
Приходит сегодня ко мне утром и говорит: «А отчего это наш барин
так долго не просыпается? Целую неделю из спальни не выходит!»
Как сказал он мне это, меня точно кто обухом... Мысль сейчас мельк-
нула... Он не показывался с прошлой субботы, а ведь сегодня во-
скресенье! Семь дней — шутка сказать!
— Да, бедняга... — вздохнул еще раз становой. — Умный малый,
образованный, добрый такой. В компании, можно сказать, первый
человек. Но распутник, Царствие ему Небесное! Я всего ожидал!
Степан, — обратился становой к одному из понятых, — съезди сию
минуту ко мне и пошли Андрюшку к исправнику, пущай доложит!
Скажи: Марка Иваныча убили! Да забеги к уряднику — чего он там
прохлаждается? Пущай сюда едет! А сам ты поезжай как можно
скорее к следователю Николаю Ермолаичу и скажи ему, чтобы ехал
сюда! Постой, я ему письмо напишу.
Становой расставил вокруг флигеля сторожей, написал следова-
телю письмо и пошел к управляющему пить чай. Минут через десять
он сидел на табурете, осторожно кусал сахар и глотал горячий, как
уголь, чай.
— Вот-с... — говорил он Псекову. —Вот-с... Дворянин, богатый че-
ловек... Любимец богов, можно сказать, как выразился Пушкин, а что
из него вышло? Ничего! Пьянствовал, распутничал, и... вот-с!.. убили.
Через два часа прикатил следователь. Николай Ермолаевич Чу-
биков (так зовут следователя), высокий, плотный старик, лет ше-
стидесяти, подвизается на своем поприще уже четверть столетия.
Известен всему уезду как человек честный, умный, энергичный и
любящий свое дело. На место происшествия прибыл с ним и его не-
пременный спутник, помощник и письмоводитель Дюковский, вы-
сокий молодой человек лет двадцати шести.
— Неужели, господа? — заговорил Чубиков, входя в комнату
Псекова и наскоро пожимая всем руки. — Неужели? Марка Иваны-
ча? Убили? Нет, это невозможно! Не-воз-мож-но!