Упрощенная HTML-версия
23
К
аким вы меня видите перед собой, — сказал он, — или, вер-
нее, совсем не таким, каким вы меня видите, но молодым,
стройным, с живыми глазами и черными волосами, был я
в ту пору, когда преподавал вольные искусства в коллегии города Бове
под руководством господ Дюге, Герена, Коффена и Баффье. Я при-
нял священство и рассчитывал составить себе большое имя в науке.
Но некая женщина разбила мои упования. Ее звали Николь Пигоро,
и содержала она на площади перед коллегией книжную торговлю под
вывеской «Золотая Библия». Я наведывался к ней и неустанно перелис-
тывал книги, которые она получала из Голландии, а также цвейбрю-
кенские издания, снабженные весьма учеными примечаниями, глосса-
ми и комментариями. Я был недурен собою, и, на беду мою, госпожа
Пигоро это заметила. Она была в свое время красива и умела еще нра-
виться. Глаза ее были красноречивы. И вот однажды Цицерон и Тит
Ливий, Платон и Аристотель, Фукидид, Полибий и Варрон, Эпиктет,
Боэций, Сенека и Кассиодор, Гомер, Эсхил, Софокл, Еврипид, Плавт
и Теренций, Диодор Сицилийский и Дионисий Галикарнасский, свя-
той Иоанн Златоуст и святой Василий, святой Иероним и святой Ав-
густин, Эразм, Сомез, Тюрнеб и Скалигер, святой Фома Аквинский,
святой Бонавентура и Боссюэ, а вслед за ним и Ферри, Ленен, Годфруа,
Мезере, Мэмбур, Фабрициус, отец Лелон и отец Питу, все поэты, все
ораторы, все историки, все Отцы Церкви, все доктора, все богосло-
вы, все гуманисты, все компиляторы, расставленные по стенам снизу
доверху, сделались свидетелями наших поцелуев.
— Я была не в силах противиться вам, — сказала она, — не будьте
обо мне дурного мнения.
Любовь свою она выражала в необъяснимых порывах. Однажды
она заставила меня примерить кружевные брыжи и нарукавники,
нашла, что они мне замечательно идут, и начала уговаривать меня
взять их себе на память. Я ни за что не соглашался. Но так как ее
рассердил мой отказ, в котором она усмотрела оскорбление любви,
то из боязни обидеть ее я взял то, что она мне предложила.
—