Упрощенная HTML-версия
33
Таис
Никий выходил из ванны. Красавицы рабыни водили по его
телу скребками. Это был любезный, приветливый человек. Лицо
его светилось мягкой усмешкой. При виде монаха он встал и пошел
ему навстречу с распростертыми объятиями.
— Это ты, Пафнутий, мой товарищ, мой друг, брат мой! — вос-
кликнул он. — Да, узнаю тебя, хотя, по правде говоря, ты довел
себя до того, что стал больше похож на скотину, чем на человека.
Обними меня! Помнишь, как мы с тобой изучали грамматику, ри-
торику и философию? Уже тогда все считали, что у тебя мрачный,
нелюдимый нрав, но я любил тебя за то, что ты был совершенно
искренен. Мы говорили, что ты смотришь на мир глазами дикого
коня, и поэтому неудивительно, что ты так мрачен. В тебе чуточку
недоставало аттического изящества, зато щедрости твоей не было
границ. Ты не дорожил ни богатством, ни собственной жизнью.
И был в тебе какой-то странный дух, какая-то диковинная сущ-
ность, которая несказанно привлекала меня. Добро пожаловать,
любезный мой Пафнутий, после десятилетнего отсутствия! Ты
ушел из пустыни! Ты отрекаешься от христианских суеверий и воз-
рождаешься к прежней жизни! Этот день я отмечу белым камуш-
ком... Кробила и Миртала, — добавил он, обращаясь к женщинам, —
умастите благовониями ноги, руки и бороду моего дорогого гостя.
Рабыни несли уже, улыбаясь, скребок, склянки и металлическое
зеркало. Однако Пафнутий властным движением остановил ра-
бынь и потупился, чтобы не видеть их. Ибо они были нагие. А Ни-
кий пододвинул к гостю подушки и предложил ему разные яства и
напитки, но Пафнутий с презрением отказался от них.
— Никий, — сказал он, — я не отрекся от того, что ты ошибоч-
но называешь христианским суеверием и что есть истина истин.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все
чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть... В Нем
была жизнь, а жизнь была свет человеков.
— Уж не думаешь ли ты, любезный Пафнутий, — отвечал Ни-
кий, успевший облачиться в надушенную тунику,—поразить меня,