Упрощенная HTML-версия
21
Фортунио
Ее дыхание медленно и ровно, как у спящего ребенка; жесты
сдержанны, движения редки и размеренны.
В эту минуту ее подбородок покоится на тыльной сторо-
не ладони; точеная белоснежная рука, капризно приподнятый
мизинец, складка на кисти и поворот плеча вызывают в памя-
ти осанку жеманных красавиц на полотнах старых мастеров;
черные как смоль волосы с синеватым отливом, гладко приче-
санные на прямой пробор, не скрывают маленьких белых ушей,
с непроколотыми мочками и чуть оттопыренных, как у грече-
ских статуй.
Теплые шоколадные тона смягчают переход от густой чер-
ноты ее волос к царственной бледности лба; легкий пушок на
висках сглаживает резкость выгнутых бровей, и светлая тень,
убегающая к затылку, нежно золотит шею сзади, где в мягкой
и сочной плоти пролегли три прелестные складочки, имену-
емые ожерельем Венеры. Ее твердые матовые плечи вызывают
в памяти мраморы, которые Канова полировал раствором окиси
железа, уменьшая тем резкость их сверкания и убирая крича-
щий глянец.
Даже резец Клеомена не произвел на свет ничего совершен-
нее, и самые пленительные образы, созданные ваятелями и ху-
дожниками, всего лишь подделка рядом с этой дивной явью.
Когда ей хочется взглянуть в сторону, она не поворачивает
головы: зрачок ее скользит в уголок глаза, и голубоватый белок,
освещенный щедрее, вспыхивает поразительным маслянистым
блеском; затем она медленно катит зрачки обратно, не нарушая
своей неподвижной мраморной маски.
Высоко ценя свою красоту, Цинтия отвергает любые украше-
ния как недостойное ухищрение; у нее лишь два платья: черное
бархатное и белое муаровое; на ней никогда нет ни ожерелий,